Джон Пассарелла - Обряд посвящения[Rite of passage]

Джесс Трамболл занес монтировку над головой мужчины, и на этот раз никто его не остановил. Он опустил монтировку сверху вниз, как если бы рубил топором дрова. Металлический стержень под крик женщины разбил мужчине череп. Джесс снова ударил, превращая его в месиво. Безжизненные глаза застыли в разбитых глазницах. На третьем ударе он заметил осколки разбитых зубов на липком от крови металле.

Женщина, упав на колени около мертвеца, спрятала лицо в ладонях и безутешно рыдала. Приблизившись, Джесс снова поднял монтировку. Женщина вскинула голову — растрепавшиеся волосы, расширенные от горя и ужаса глаза, тушь потекла от слез так, что лицо будто таяло. Джесс ждал неизбежной мольбы о пощаде. На самом деле, он хотел, чтобы женщина взмолилась о пощаде, чтобы на секунду она поняла, насколько это бессмысленно, как она впустую потратила жизнь, веря не в то, что нужно. Он поднял монтировку повыше и сжал челюсти, намереваясь раскроить ей череп одним ударом.

Женщина сделала глубокий дрожащий вдох и проговорила:

— Ты чудовище. Теперь ты знаешь, не так ли?

Джесс заорал и опустил монтировку…

И неожиданно проснулся.

С колотящимся сердцем он открыл глаза и через секунду узнал свою спальню. Воспоминания сливались со сном. Он пытался отделить реальность от фантазии. Убил ли он мужчину? А женщину? Или оставил в живых? Нет… он хотел убить мужчину, но Барт остановил его. Во сне Барта не было.

Был ли сон видением, которое показывало, что было бы, если б он напал на прохожих в одиночку? Или просто подсознание решило сыграть с ним шутку? Джесс хотел сбросить простыню и заметил, что она разрезана в нескольких местах, будто кто–то прошелся по ней канцелярским ножом. Когда он встал, пульсирующая головная боль накатила так, что он покачнулся, и пришлось схватиться за спинку кровати, чтобы не упасть.

Попав вчера домой, он, с небольшой помощью Барта и Кейта, уговорил ящик пива. Это могло бы объяснить, почему большая часть ночи прошла как в тумане, а так же странные сны и утреннее похмелье. Неужели отец чувствует себя так каждый день всю жизнь? Ковыляя к ванной, Джесс нащупал на лбу две шишки. Он не помнил, чтобы бился головой. Может, он вырубился, и Барт с Кейтом дали ему распробовать собственное оружие за то, что он напугал их до усрачки?

Если они что–то с ним делали, пока он был без сознания, Джесс поломает им руки, а потом сунет башкой сквозь ближайшую кирпичную стену. В любом случае, они трупы.

ГЛАВА 21

Ким Джейкобс пришла в себя, постепенно осознавая боль во всем теле, а в мыслях тем временем мелькали короткие обрывки недавних воспоминаний: как она задержалась на работе, чтобы доделать финансовую отчетность; как вышла из супермаркета, купив продукты к ужину; спущенная шина; попытки заменить шину; высокий мужчина из фургона, который никак не хотел уходить. А потом она разом все вспомнила: нападение на улице, как ее стукнули головой о бок собственной машины, как она оказалась в фургоне с обмотанными скотчем ногами…

Еще до того, как Ким смогла открыть глаза, боль в голове пульсировала в такт с сердцебиением. Она предположила, что в результате нападения заработала сотрясение, вероятно, разбила голову. Стянутые вместе запястья горели, и она не могла пошевелить ногами, хотя голые пальцы терлись о тонкое ковровое покрытие. Плечи ныли, будто кто–то пытался выдернуть руки из суставов. Через секунду Ким поняла отчего. Ее подвесили вертикально, и тяжесть всего тела пришлась на связанные над головой руки.

Задрав голову, она увидела веревку, обвивающую запястья и привязанную к большому болту с петлей, вбитому в потолок. Пальцы ног касались пола, но вес почти не поддерживали. Вместо этого Ким медленно покачивалась на веревке, мельком видя незажженные неоновые буквы, складывающиеся в слово АРКАДА. Под знаком располагалось помещение с большой витриной, но не было ни автоматов для игры в пинбол, ни игровых автоматов. Все, что там находилось, было либо украдено, либо продано. Повернувшись еще немного, Ким увидела трехэтажную стойку с десятком побитых шаров для боулинга, а за ней полированные деревянные дорожки со стандартными столами и фиксированными пластиковыми сиденьями и лавками для тех, кто не ведет счет. В конце дорожек не было кеглей, просто темные провалы за кеглеустановочными устройствами.

Ким узнала место. Этот боулинг–клуб стоял закрытым уже несколько месяцев. Несколько лет назад Ким по вторникам разыгрывала здесь дружеские партии с коллегами, а сейчас оказалась тут пленницей.

Она развернулась дальше и в ужасе отпрянула, чуть не врезавшись в мертвеца, подвешенного за лодыжки, одетого только в белую футболку и боксеры. Прямоугольные куски плоти были срезаны с его бедер и плеч каким–то острым инструментом, и на месте их зияли красные раны.

«Коп из фургона», — тут же подумала Ким.

Она опустила взгляд, чтобы взглянуть на лицо. И заорала.

Тело оканчивалось окровавленным обрубком шеи. Оно было обезглавлено.

Ким с криками принялась рваться с веревки, извиваясь и изо всех сил дергая веревку, надеясь порвать ее или вытащить из потолка болт. Беспомощно потрепыхавшись минут десять, она в изнеможении обмякла, тяжело дыша.

— А ты сильная, — послышался голос. — Это хорошо. Сила поможет тебе пережить ритуал.

Развернувшись вокруг своей оси на большом пальце, Ким смогла разглядеть своего похитителя. Он сидел на высоком стуле за стойкой для обуви. Полочки позади его размещали с полдесятка разномастных туфель, которые, как и поврежденные шары, были слишком бесполезны для продажи. Положив руки по обе стороны потрепанной красной сумки для шаров, высокий мужчина улыбнулся ей:

— Я хотел, чтобы ты очнулась раньше.

— Вы… вы собираетесь… убить меня?

— Если бы я хотел тебя убить, уже убил бы.

— Зачем тогда?

Всевозможные ужасные предположения приходили на ум быстрее, чем Ким успевала их отгонять.

— У меня на тебя особые планы, — серьезно объяснил он. — Я хочу провести тебя сквозь демонические врата.

— Что… что это значит?

— Всему свое время. Для начала, я хочу, чтобы ты увидела вот это.

Он запустил руку в сумку, и Ким напряглась, предчувствуя, что именно там находится. На мгновение она накрепко зажмурилась, но потом все же пришлось посмотреть…

…на отрезанную голову мертвого полицейского.

— О боже… боже… боже… — прошептала она.

К горлу подкатило, и Ким поперхнулась, горло обожгло желчью.

— Видишь ли, — медленно проговорил он, поднеся пальцы к отрезанной голове, — они должны сбросить свое человеческое лицо. Это первый шаг.